Литературные вкусности: М.А. Булгаков «Собачье сердце»

Трапеза из произведения М.А. Булгакова «Собачье сердце» открывает серию наших публикаций. 

     Чтение этого отрывка на голодный желудок противопоказано. 

     Засим приятного аппетита! 

     ...На разрисованных райскими цветами тарелках с черной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, - икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света. Посреди комнаты - тяжелый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свернутые в виде папских тиар, и три темных бутылки. 

     Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! - подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой. 

     - Сюда их, - хищно скомандовал Филипп Филиппович. - Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки.  

     Красавец тяпнутый - он был уже без халата в приличном черном костюме - передернул широкими плечами, вежливо ухмыльнулся и налил прозрачной. 

     - Ново-благословенная? - осведомился он. 

     - Бог с вами, голубчик, - отозвался хозяин. - Это спирт. Дарья Петровна сама отлично готовит водку. 

     - Не скажите, Филипп Филиппович, все утверждают, что очень приличная - 30 градусов. 

     - А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это, во-первых, - а, во-вторых, - бог их знает, чего они туда плеснули. Вы можете сказать - что им придет в голову? 

     - Все, что угодно, - уверенно молвил тяпнутый. 

     - И я того же мнения, - добавил Филипп Филиппович и вышвырнул одним комком содержимое рюмки себе в горло, - ...Мм...Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это... Я ваш кровный враг на всю жизнь. «От Севильи до Гренады...». 

     Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький темный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились.  

     - Это плохо? - жуя спрашивал Филипп Филиппович. - Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.  

     - Это бесподобно, - искренне ответил тяпнутый. 

     - Еще бы... Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих московских закусок - это первая. Когда-то их великолепно приготовляли в Славянском Базаре. На, получай. 

     - Пса в столовой прикармливаете, - раздался женский голос, - а потом его отсюда калачом не выманишь. 

     - Ничего. Бедняга наголодался, - Филипп Филиппович на конце вилки подал псу закуску, принятую тем с фокусной ловкостью, и вилку с грохотом свалил в полоскательницу. 

     Засим от тарелок поднимался пахнущий раками пар; пес сидел в тени скатерти с видом часового у порохового склада. А Филипп Филиппович, заложив хвост тугой салфетки за воротничок, проповедовал: 

     - Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе - большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой). И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет - не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И - боже вас сохрани - не читайте до обеда советских газет. 

     - Гм... да ведь других нет. 

     - Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвел 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», - теряли в весе. 

     - Гм... - с интересом отозвался тяпнутый, розовея от супа и вина. 

     - Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетенное состояние духа. 

     - Вот черт...  

     - Да-с. Впрочем, что же это я? Сам же заговорил о медицине. 

     Филипп Филиппович, откинувшись, позвонил, и в вишневой портьере появилась Зина. Псу достался бледный и толстый кусок осетрины, которая ему не понравилась, а непосредственно за этим ломоть окровавленного ростбифа. Слопав его, пес вдруг почувствовал, что он хочет спать, и больше не может видеть никакой еды. «Странное ощущение, - думал он, захлопывая отяжелевшие веки, - глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу. А курить после обеда - это глупость». 

     Столовая наполнилась неприятным синим дымом. Пес дремал, уложив голову на передние лапы. 

     - Сен-Жюльен - приличное вино, - сквозь сон слышал пес, - но только ведь теперь же его нету.